Защитник атакующего плана

Моим первым автомобилем – мне 20 лет тогда только исполнилось – стала «Волга», «ГАЗ-24». Это была мечта любого здравомыслящего человека в Советском Союзе. И я же был первым, у кого появился S-класс в 1988 году.

Но сейчас совсем другое время. Особенно после кризиса жизнь заставляет нас быть более практичными, учит считать. Мы по-прежнему желаем ездить на комфортных, высокотехнологичных и красивых автомобилях. Но почему не поискать варианты за более разумные деньги – если это происходит без потери качества? Чтобы не лукавить, скажу прямо: у меня присутствует и некий шкурный интерес.

Моя жена, вместе со своими друзьями, вошла в этот бизнес три года назад. Они дилеры Hyundai и Mitsubishi. На «Новой Риге» у нас очень хороший магазин. Это раз. Но, с другой стороны, я отвечаю за то, что говорю: мне Hyundai очень нравится в плане комфортности как водителя, так и – особенно – пассажира.

Я сам купил себе первый Equis, который пришел в Россию, и ни о чем не жалею. У нас ведь консерватизм процветает в автомобильном деле. Помнишь, были когда-то хоккейные бренды Jofa, Titan – они казались лучшими и вечными, но вот ушли в никуда, и появились другие, по качеству лучше.

Сегодня Hyundai – автомобиль для людей, которые думают купить Е-класс, S-класс, но с пониженной нагрузкой на кошелек, для тех, кому важно соотношение «цена/качество», а если посчитать еще и сервисные составляющие, то получается хорошая экономия. Ну а престиж – это понты, которые важны в основном для людей, у которых ничего за душой больше нет.

Если я приеду на Mercedes, ко мне будут лучше относиться, чем если бы я приехал на Hyundai? Не знаю, не уверен.

В хоккей играю. Ну, отжимаюсь где-то 200-300 раз каждый день.

Это такой шок – потерять друга, человека, которого знаешь всю жизнь, с которым столько пота пролито и столько всего выиграно. Тяжело очень. Он выпивал одно время серьезно, у него с печенью проблемы, ему вообще нельзя было. В канун дня рождения погулял, потом продолжил, вот и все.

На 100%. Отец говорит, если человек не хочет жить, то ему ничем не поможешь. Но с другой стороны, это не первая история человека такого масштаба, когда его невостребованность после стольких достижений приводит к трагедии.

Я могу сравнивать, потому что пришел в команду в 1975 году, и тогда был такой посыл: «Не пьешь, не куришь – играть не будешь». Это тянулось еще с послевоенных лет. То же самое было и в Канаде, и в Америке.

Но жизнь меняется, и ты понимаешь: чтобы быть конкурентоспособным, зарабатывать, надо к себе относиться строго. В Советском Союзе не было условий, чтоб самому готовиться, поэтому всех держали на сборах, кормили, следили. Но и сейчас есть такие, кто пьет постоянно, даже на чемпионатах мира.

Кое-кто с таким менталитетом и в НХЛ едет. Все от человека зависит, от того, какие цели он ставит перед собой в жизни. Все индивидуально, это и есть свобода выбора. Многие ведь не состоялись, уехав в начале 90-х из России. В НХЛ, когда тебе все можно и хоть упейся, на льду нужно постоянно доказывать, что ты лучше, чем все остальные, – конкуренция дикая.

Я играл до сорока и мог бы еще играть, если бы не авария, и этим доказал, что можно и контролировать себя, и ставить цели, и добиваться их. Да. Я вот сказал себе 31 декабря, что год вообще не буду пить спиртного.

Даже пиво. Вот год посмотрю и, если понравится, вообще брошу. Первые два месяца тяжело, а потом привыкаешь, и нормально. В тебе переформатируется что-то, и появляются новые возможности.

Меня, как человека, который принял определенное участие в том, что происходит последнее время в хоккее, радовала не только сама победа. Приятно было видеть команду, игру, стиль, боевой дух, уверенность в себе.

Мне постоянно задают подобные вопросы. Вот что я хочу сказать. Наши НХЛовцы, которые являются настоящими лидерами, отрезок жизни, где они формировались как профессионалы, провели в правильном месте – в НХЛ, где конкуренция, где профессионализм и отношение к делу являются главными определяющими факторами. Поэтому-то они и лидеры, поэтому за ними ребята и тянутся. Отрадно, что они успели и здесь поиграть, что-то взять в разной степени. Они нормальные люди, а значит, у них все получается. Они едут на чемпионат мира и не спрашивают, сколько им за это заплатят. Как и все НХЛовцы, которые играют за свои сборные, они не за премиальными едут – их там нет – а просто для того, чтобы сыграть за свою национальную команду.

Им, во-первых, не с кого брать пример. Во-вторых, как-то повелось еще с советских времен, что у футбола какой-то особый статус. В свое время ЦК компартий всяких республик рулили процессом, не понимая в этом ничего, но умея договариваться. Договорные, продажные игры, судейства – мы об этом все знаем и везде об этом говорят. Но нельзя подменять игру какими-то другими вещами, которые ломают и саму игру, и менталитет игроков. Мы не попадаем в шестой подряд олимпийский турнир по футболу. Ну почему? Значит, у нас стратегия неправильная. Считаем, что мы футбольная страна, но не можем пробиться на турнир для молодых ребят. А где им сейчас играть? На поле человек по 10 иностранцев, перспектив никаких, наши не представляют никакой ценности для агентов, для всех этих менеджеров. Пока пустые трибуны и убитые стадионы, ну о чем мы можем говорить? И приоритеты расставлены в обратном порядке. Нужно: сначала игра, потом деньги. А у нас наоборот.

В КХЛ? Когда я работал над созданием лиги, то считал, что ее нужно строить по жесткому плану, с таким расчетом, чтоб получилось не хуже, а может быть, и лучше, чем в НХЛ. Главное – это спортивные принципы, конкуренция, настоящая мужская борьба и никаких посредников для достижения результата.

Что произошло в футболе? Мы открыли рынок, не сформировав его изнутри. За что мы сегодня и платим такую цену. В хоккее же мы старались сделать так, чтобы к началу этого сезона уже привести в соответствие правила, понимая, что игроки подписали долгосрочные контракты и нельзя у них отбирать то, о чем они договорились. Но 4 лет было бы достаточно, чтобы, ударив по рукам, не поднимать потолок зарплат. В этом году он уже должен быть порядка миллиарда рублей.

И ввести понятие «draft» не формально, а реально, начать стимулировать тех детских тренеров, которые работают хорошо, и таким образом развиваться. Но опять начались гонки. У нас играют сейчас самый дорогой футболист и самый дорогой хоккеист в мире!

Если клубы не зарабатывают – это всегда подчеркивается и все об этом говорят – а мы платим такие зарплаты, значит, какой-то бизнес есть. Я не знаю, в чем секрет этого бизнеса, могу только, как и все, догадываться. Когда видишь в Америке на хоккее 20 тысяч зрителей, когда во время кризиса этот бизнес просел только на 10%, когда телевидение тебе платит (а здесь ты ему платишь, чтобы тебя показывали), когда хоккеист боится потерять свое место, потому что конкуренция просто невероятная, когда на играх play-off клубы зарабатывают от 1,5 до 2 миллионов долларов за одну игру только на продажах сувенирной продукции, то это понятный бизнес.

А когда мне тут один хозяин команды говорит: «Не дай бог, у меня команда выйдет в play-off – одни дополнительные расходы», – это другой тип бизнеса. Боюсь, что эти вот «меряния кое-чем» в нашем хоккее уже начались, и ни к чему хорошему не приведут как внутри каждой команды, так и в лиге в целом. У нас нет единых правил.

Необходимо людям, которые сегодня отвечают за финансирование клубов, садиться, как это было в НХЛ, обсудить все проблемы, посмотреть друг другу в глаза и сказать: «С сегодняшнего дня мы играем по общим правилам».

Тогда не нужно будет ни внутренней полиции, ничего такого. Мужики сказали – мужики сделали. Но, к сожалению, до этого нам далеко. Боюсь, что проблемы будут.

Они должны понять, что победитель всегда один. И искать причину проигрыша только в недофинансировании – если было 150, то дадим 200 миллионов, проиграли – вместо 200 найдем 250 – это не правильный подход.

У нас и футбол попал в тупик, потому что вовремя не сумели определить проблему, не сумели, договорившись, совместно ее решить. А она же усугубляется, как любая болезнь. Где концы искать сейчас в футболе, где? Школы не работают, методик нет, конкуренции никакой.

Мы говорим: посредники в спорте не должны влиять на результат, а этот антураж – агенты, менеджменты, судьи и так далее – по-прежнему рулит процессом. Вот и вся тема. А решить ее просто. Если ты не будешь платить судьям – значит, они не будут подсуживать, если ты не будешь договариваться о результате – значит, он никогда не будет договорным.

В Америке подобное приравнено к экономическим преступлениям. Можешь себе представить – пришло 20 тысяч людей на хоккей. Они этим живут, болеют. В Детройте, когда мы выиграли Кубок Стэнли, нас встречали 1,5 миллиона человек! Вот представьте себе, такие люди сходили на хоккей, а потом узнали, что игра была договорная. Что это означает по американским законам? Значит, людей обманули, и каждый, кто пришел и заплатил 100 долларов за билет, должен получить деньги обратно. 20 тысяч – это 2 миллиона долларов. И каждый из них может предъявить через суд претензии о возмещении морального ущерба.

А это уже другие деньги будут. А наказание какое? Там не будут церемониться, предупреждать. Если ты это сделал, тебя сразу из лиги выкинут. И весь твой бизнес, который ты строил, просто исчезнет. Поэтому для меня все просто: если правил нет, значит, все будет по «понятийке» – сегодня ты обманул, завтра тебя обманут. Нельзя получать удовольствие, когда ты знаешь, какой будет результат.

Ты приходишь на игру, садишься в ложу, прыгаешь, когда гол забили, расстраиваешься, хмуришь лоб, когда пропустили, а сам результат знаешь заранее. Это цинизм, двойная жизнь. Не хотел бы в таких вещах участвовать, никогда не участвовал, и никому не советую.

Шанс есть. По крайней мере, какие-то правильные шаги в последнее время сделаны. Это сейчас главная задача, потому что провести Олимпиаду у себя в стране и не выиграть хоккей, ну, это...

Поговорите об этом с поклонниками Кубертена! А я знаю, что финалистов не помнят ни хрена, а помнят только чемпионов. Вот и вся идеология. Везет – абстрактное понятие для меня. Повезет, если по 4 раза в день пашешь до кровавого пота, у тебя пульс 220, когда ты 5 раз за сезон выходишь на пик формы за счет того, что много тренируешься. Тогда можно и на везение рассчитывать.

Тренер в игровых видах спорта сегодня – ключевая фигура. Раньше, в СССР, у тренеров было много инструментов влияния на игроков: от того, сколько ты на сборах сидеть будешь, до того, будут ли у тебя холодильник, машина, квартира.

Сегодня таких рычагов нет. Вот я стоял, как тренер «Нью-Джерси Дэвилс», за скамейкой игроков, на которой передо мной 100 миллионов долларов зарплаты сидело, гарантированных законом. И для того чтобы они за тебя мордой под шайбу ложились, ты должен быть авторитетным, профессиональным, последовательным в своих действиях и решениях, уважаемым и знающим, что сказать, как сказать и когда сказать.

Если ты этими качествами не обладаешь, за тебя играть не будут. Когда я рекомендовал Славу Быкова на пост тренера национальной сборной, я верил, что он обладает всеми этими качествами. И Слава выиграл у нас 2 чемпионата и имел все возможности стать величайшим тренером. Но он, наверное, в свое время разрешил им все. Люди же все прекрасно чувствуют. И если ты теряешь рычаги, то рано или поздно за тебя перестанут биться. И это произошло в Ванкувере. А после этого игроки тебе не верят, потому что они сами «попали» – их имидж накрылся.

Саша Овечкин до сих пор восстанавливается – огромное желание и никакого результата. Ты как тренер им не помог, ты им не подсказал, и они ищут причины поражений не в себе, а в тебе, и ты для них становишься уже не хорошим, а плохим. Поэтому я был за то, чтобы менять тренера и ставить человека, который сможет, имея те же качества, быть жестким. Если ты не жесткий, не конструктивный, то у тебя ничего не получится.

И я рад, что назначили Билялетдинова Зинэтулу Хайдаровича, хотя, как помните, накануне чемпионата опять его ругали. И посыл же понятный: Фетисов рекомендовал, и вот что получилось. А потом, когда выиграли, все рядышком стояли, все получили грамоты, награды от Президента.

Я в ЦСКА вырос, это мой родной дом, и нас не так много – тех, кто воспитывался здесь с десяти лет. И я в свое время откликнулся на то, чтобы помочь ЦСКА, потому что наш клуб оказался никому не нужен. Я понимал, куда иду, что там бюджет 2 копейки, что там сильно влияние Виктора Васильевича Тихонова и его окружения, которые считают, что это их личный бизнес. И это будет тема, которая даст возможность моим оппонентам меня бить. Тем не менее я согласился, потому что не прийти на помощь туда, где ты родился, вырос, воспитался, – это не мой стиль.

Вышел на одну игру, чтобы привлечь внимание. В 52 года ощущения от той ситуации очень острые. Войти в раздевалку, выйти на лед, где полные трибуны, стоять на синей линии, когда гимн играет… А самое страшное, когда после финальной сирены ты понимаешь, что этого счастья больше никогда не будет.

В общем, тяжелая тема. На самом деле, это счастье – быть на льду, среди ребят, и не важно, кто ты – сенатор, министр, президент. Это то место, куда ты можешь попасть, только если все правильно делаешь. Было две задачи, которые я хотел решить. В спортивном плане я сделал акцент на молодых ребят и считаю, что это правильно. Если строить систему, где будут кадры, которые ты воспитал, где будет драфт, а деньги, наоборот, не будут иметь решающего значения, то это твой золотой фонд и разбазаривать его нельзя.

В результате мы выиграли молодежную лигу, завоевали Кубок Харламова. Вторая задача – поиск хорошего спонсора, чтобы можно было спокойно и правильно развивать клуб, – тоже решена: была привлечена компания «Роснефть». Вся чехарда завертелась, когда началась смена, скажем так, хозяев.

Мне все время намекали: «Иди, договаривайся». Договариваться о том, что нам надо строить команду? Или о чем? И я понял, что такой недоговороспособный человек им не нужен, там переплелись многие интересы, и мне как-то уже не то что толкаться не хотелось – проигрывать я не люблю, но стало ясно, что слишком все не так и непонятно зачем.

Я там ни зарплату не получал, никаких, не дай бог, дивидендов. За свои деньги купил перстни ребятам «Красной Армии», которые обещал за выигрыш, а в бюджете не нашлось денег. Поэтому свою миссию на сегодняшний день я выполнил и ушел, решив, что так будет лучше. Конечно, у болельщиков много вопросов. Но они должны понимать, что капитан ЦСКА не может уйти просто так…

Знаешь, я верю в судьбу вообще. Мой пример – это американская мечта в прямом смысле. Я вырос в бараке, где не было никаких условий, в семье рабочих людей, которые сами недоедали во время войны. Отец мне говорил: «Сынок, учись, будешь человеком». Я нормально учился, понимал, что наказ отца – это не просто так. И потом он мне сказал: «Сынок, делай свое дело хорошо, и все у тебя получится». Никогда не загадываю, что со мной произойдет завтра, не строю планы, а просто хорошо делаю то дело, которым занимаюсь.

Думаю, что я был неплохим хоккеистом. Как тренер успел добиться некоторых результатов, мне эта профессия очень нравилась. К сожалению, она ускользнула из моих рук по одной простой причине: не смог отказать Президенту России, которого уважаю, когда он попросил меня помочь ему воссоздать и отстроить систему российского спорта. Могу сказать, что я его просьбу выполнил в самый тяжелый момент. Уже не было ничего советского, и никто не знал, как строить русское, когда бюджет был 1 миллиард 900 миллионов на весь российский спорт, когда базы подготовки сборной уже обанкротились и уводились в частные руки, когда полностью развалилась система подготовки.

До меня за десять лет сменилось 12 руководителей спорта. Понятно, что это был период безвременья, постоянных реформ, когда кто-то все время пилил бабки. Во всей стране полный бардак, и вот пришел чудак, который не был в России 13 лет, в здание на улице Казакова, в особняк, где уже все рушилось.

Меня премьер приехал представлять коллективу, где средний возраст был 70 лет, потому что всех людей сведущих и знаковых, которые мечтали по американской системе контролировать бюджетные деньги, уже растащили по федерациям. Когда премьер меня представлял, сверху на стол упал кусок штукатурки.

Он вскочил и говорит вице-премьеру Валентине Матвиенко: «Ты куда меня привела? Вот вам Фетисов – новый председатель Спорткомитета, он вам все отстроит, и все будет нормально». Когда я в конце 2008 года уходил, бюджет был 40 миллиардов, уже действовала федеральная целевая программа строительства 4000 новых спортивных объектов с 2006 по 2015 год. К тому времени мы построили уже 300 крытых катков в стране, а в СССР их было всего 30!

Когда ты едешь на открытие спортивного комплекса в городе Шумерля бывшей Удмурдской ССР, когда весь город выходит для того, чтобы посмотреть, как плещется вода в бассейне и какой там многофункциональный зал, можно сказать, что ты не зря этим занимался, это, наверное, можно записать себе в актив. Мы воссоздали спартакиадное движение, поддержали ветеранов. У нас олимпийские чемпионы получают по 1000 долларов – нигде такого в мире нет.

И самое интересное: мы получили право на проведение Олимпийских игр, на что я два года пахал, как черт. Я облетел весь шарик, чтобы объяснить, что такое Сочи – это же было совершенно никому не понятно, а человек, который докладывал, по крайней мере, имел определенную репутацию в мире спорта, убеждал, что мы все сделаем хорошо. С трибуны в Гватемале я сказал, что если нам будет доверено проведение Олимпиады в Сочи, то я буду считать это своей третьей олимпийской медалью. Мне 54 года. Я состоялся в трех ипостасях, плюс сенатор уже три года. Вроде неприметная работа, хотя статус высокий.

Я встречаю там много профессиональных людей, которые многого добились в жизни, занимали высокие посты и имеют колоссальный опыт. Благодарен судьбе, что могу у них учиться, с ними общаться и работать. Вот сейчас буду биться за принятие закона, который запрещает продажу спиртного молодежи до 21 года. Почему? В 21 год человек уже полностью сформирован. Если он после этого хочет пить, ну, ради бога. А если ты ему до этого возраста помог понять, что ему это не надо, то он пить не будет. А мы с 16 лет уже разрешаем, а это как раз период формирования. Конечно, лоббистские возможности людей, которые спаивают молодежь и не думают о последствиях, большие. Но я считаю, что государство должно в этом плане сказать свое слово и буквально насаждать любые вещи, которые работают на справедливый порядок и помогают нам развиваться.

Слава или Вячеслав Александрович – это как кому удобно, мне не принципиально. Я защитник атакующего плана – как был, так и есть, ты же знаешь, что это такое. И это, наверное, лучше, чем блуждающий форвард.

Сентябрь 2012
Журнал «Автомобили»