Наверное, все слышали, что красота спасет мир. Звучит красиво, и очень хочется, чтобы так и было. Но кто-то еще в это верит?
Дизайн во многом несет функцию красоты. Автомобильный в том числе. И последние лет десять...
Наверное, все слышали, что красота спасет мир. Звучит красиво, и очень хочется, чтобы так и было. Но кто-то еще в это верит?
Дизайн во многом несет функцию красоты. Автомобильный в том числе. И последние лет десять никто даже и не спорит с тем, что автомобиль продаёт дизайн, а не, например, инженерия. Понравилась тачка визуально — и человек её покупает.
И тут хочется сделать паузу и посмотреть на ситуацию сухими глазами, очистив её от романтического флёра.
Итак. Когда возникает (неважно по какой причине) доминантный критерий, то через какое-то время виден ответ и отбор по этому критерию. Когда был в 90-х запрос на женскую красоту, по подиумам ходили и были всем известны Линда Евангелиста, Клаудиа Шиффер, Синди Кроуфорд, Хелена Кристенсен и еще немало сногсшибательных девиц. Сейчас кто-то может назвать пару имен такого калибра? Вряд ли красавицы перевелись на белом свете. Изменился запрос. Не нужны супермодели.
Но если сегодня есть запрос на автомобильную красоту, то тогда почему дилерские салоны, дороги и парковки не наводнены брутальными красавцами и сказочными красотками?
Наоборот, народ жалуется, что не только автомобили одной марки издалека отличить невозможно, но и вообще все автомобили стали на одно лицо.
И если посмотреть на список самых продаваемых моделей, то его точно не назовешь списком самых красивых автомобилей. Если же огласить список компаний, которые по-настоящему запариваются с дизайном, то, боюсь, речь будет коротка. А таких серийных автомобилей, которые если сейчас купить, а они в каком-то будущем станут стоить дороже, как это с предметами искусства происходит, — их вообще нет. А раньше были!
Не странно ли это? Наверное, нет, если избавиться от иллюзии, что красота — это первое или просто необходимое людям. В случае с автомобилем красота легко перебивается размером салона, удобством загрузки вещей в багажник и т. п. А если вмешиваются дензнаки, то тут без шансов. Заставить доплатить за красоту — это утопия. И пусть не вводят в заблуждение вскрики «Ах, какая лапочка! Это моя мечта!» и слезы умиления. Когда настанет время платить, они высохнут. Обыкновенное бытовое лицемерие: хочется выглядеть ценителем и приверженцем высокого и прекрасного, а приходится скатываться в банальную расчетливость.
Поэтому, просили дешевое и удобное — получите сосиски разной длины.
А теперь, когда почти у всех денег стало меньше, будут ли волновать вот эта изящная линия и та кривая поверхность до такой степени, чтобы перестать думать о практичности?
Но дело еще и в том, что большинство перестает думать об автомобиле, как о чем-то большем, чем средстве доставки тела и багажа из пункта, А в пункт Б. Или вот такое отношение к автомобилю:
«Мое восхищение автомобилями безгранично, но вождение не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Мои машины становились для меня не ключом к независимости и свободе передвижения, а продолжением кухонного стола с археологическими наслоениями из потемневших яблочных огрызков, апельсиновых корок, вскрытых писем, стопок книг, старых газет, сумок с бельем для прачечной и самоклеящихся конвертов из прозрачного пластика, в которые вкладывают уведомления о штрафе за неправильную парковку. В моем непосредственном восприятии машина скорее представляет собой передвижную свалку, а не совершенный в скульптурном отношении кузов».
Думаете, что это случайный прохожий, который не постеснялся признать себя засранцем? Нет, это Деян Суджич, ни много ни мало — директор лондонского Музея дизайна!
Поэтому с новыми тенденциями — «каршерить и не запариваться» — ждать шедевров дизайна не приходится. Остались, конечно, среди нас и те, кого красота ранит беспощадно, но не они рулят.
Нужно сказать, что такая ситуация не только для автомобильной отрасли характерна. Со шмотками та же беда. Вот что мне великий Слава Зайцев с горечью рассказал: «Все очень поменялось. Когда-то я думал, что мода будущего будет многообразной и впечатлительной, на улицу люди будут выходить как на театральную сцену и ходить как по подиуму. А что мы видим сейчас — джинсы, майки, кроссовки. Все становятся, как в советское время, одинаковыми и похожими, даже девушки. Мода где-то меняется, но мало кому она нужна. У нас она не востребована ни как искусство, ни как форма потребления. Мне от этого больно».
Так что на красоту не уповаем. А что же тогда остаётся?