Наверное, все слышали про эту концепцию. Она пришла в голову Ницше в августе 1881-го, когда он присел отдохнуть у пирамидальной скалы...
Наверное, все слышали про эту концепцию. Она пришла в голову Ницше в августе 1881-го, когда он присел отдохнуть у пирамидальной скалы по дороге из швейцарской деревни Sils Maria. Именно в это мгновение его озарила мысль, появление которой он предчувствовал последние несколько дней: время в его бесконечном течении в определенные периоды должно с неизбежностью повторять одинаковое положение вещей. Постоянство в вечности обретается через повторяющееся возвращение того же самого, а не через непреходящую неизменность.
Зная, что автор отрицал всякое царствие небесное, понятно его человеческое желание придумать этому понятию субститут. Заодно ответить на все вопросы типа «куда уходит детство, в какие города, и где найти нам средство, чтоб вновь попасть туда». Согласитесь, что мы все про это думаем, вспоминаем прекрасное минувшее, наши светлые мысли, добрые поступки, яркие коллизии, приятные события, любимых и любящих тебя людей. Куда, куда это всё подевалось? Особенно остро эти мысли царапают, когда прекрасное надвигающееся далёко грозит быть жестоким.
Ответ Ницше гениален. Не надо искать средств: ни денег, ни веществ, само «все вернется, обязательно опять вернется», но только неизвестно когда. Мысль так ему нравилась и ужасала одновременно, что он говорил о ней тихим голосом.
Несколько я сомневаюсь на предмет авторства этой идеи, имея в виду массу более древних и объемлющих концепций типа «колеса Сансары». Но термин остался за своевольным философом и пошел в народ. А немецкие идеи, как замечено еще Бердяевым, благодатно ложатся на русскую почву. А так как косточки марксизма давно обглоданы и выброшены, то новая немецкая мысль о возвращении начинает овладевать все большими головами.
Спросите, я что, совсем не верю в идею вечного возвращения? Верю. Но если на уровне персонального миросозерцания это вполне простительно, то превращение отдельной идеи 140-летней давности в тренд государственного развития представляется каким-то кислым. Можно, конечно, петь старый гимн, воспроизводить элементы прошлого, но как вернуть в оборот государственной риторики такое слово, как «совесть»? А в массовое сознание мысль «человек человеку друг»?
Я верю, и даже испытывал переживания моментов, которые в психологии называются deja vu.
Вот совсем недавно Андрей Паньковский позвал меня в классическое ралли. У меня нет классического автомобиля, но Андрей, председатель комитета классических автомобилей РАФ, сказал, что всё будет, и я согласился. Каково же было моё удивление, мои чувства до мурашек, когда в предоставленном автомобиле я узнал практически тот же самый бежевый «Москвич», который был в нашей семье и на котором 45 лет назад папа учил меня ездить. Представляете? Мы едем по шоссе, я, десятилетний, сижу у него между коленей на водительском месте, кручу руль, по его команде нажимаю на педали, до которых еле достаю, а он только переключает скорости.
Не являясь пока фанатом классических автомобилей, наблюдая людей, которые скрупулезно восстанавливают старые машины, участвуют в соревнованиях, путешествуют на них, я все время спрашивал себя: «Зачем? Ведь они не очень удобны и часто ломаются». А теперь, кажется, начинаю понимать, в чем суть этих пристрастий, откуда эта любовь к древностям, щепетильное отношение к аутентичности, стремление к точному воссозданию прошлого. Это чтобы опять «и в сугробах белых, и по лужам у ручья», чтобы на волне вечного возвращения снова оказаться «там, где мама молодая и отец живой».