Марафон «Открывая Россию» на Land Rover Discovery 4 достиг Кольского полуострова.
Основной материал будет опубликован в августовском номере журнала «Автомобили». А сейчас слово второму участнику репортажа - Александру Комарову, организатору экологически-этнографического центра «ТонЯ «Тетрина».
- Поморский start-up
Далеко не все приезжают сюда на «лэндроверах». Первые приехали сюда на маленьких лодочках, ушкуях. Откуда? С Великого Новгорода. С Новгорода сюда не доберешься на большой лодке. В принципе, ушкуйники – это те же бандиты. Они, как москитный флот, везде проникали. Раньше люди приходили на край света с одной целью – добычу добыть. А самая легкая добыча – ограбить. Если сейчас тряхануть машину любого путешественника, там найдешь тушенку, сгущенку, галеты и прочее, прочее. Раньше, к сожалению, этого ничего не было, а кушать-то тоже человек хотел и не один раз в день. Как решать вопрос? Очень просто. Набирали охотников, рыбаков, которые должны были по дороге ушкуйников кормить. Эти охотники, рыбаки видели места, где много пушнины, мяса, рыбы, а самое главное, свободы от этих же товарищей, и они стали здесь оставаться. Никто сюда не пришел заводы строить, деревни, колхозы.
- ТонЯ не ТОня
Любая деревня вдоль дороги – бывшая тонЯ. Потому что человек тот, который пришел сюда с ушкуйниками, ему надо добычу добывать. А чтоб тебе в море рыбу поймать или тюленя добыть, тебе что нужно? Тебе надо какой-то домик. Тебе нужна какая-то банька, чтобы косточки погреть. Амбары обязательно были на каждой тонЕ. Не для того чтобы зерно хранить, муку, а чтобы хранить здесь карбасА. Потому что рвет их ветер, солнце, ну, и снасти то же самое. Нужен лЕдник, вешалА, ворот, все нужно. Целая инфраструктура, современным языком. И вот появились становища, лОвища, и стали называться новгородским словом «тонЯ». ТонЯ – это, будем говорить, морской хутор. Если тонЯ – много рыбы, удобное место для жизни, рядом лес, селится ко мне брат, сын, внук, появляется деревня: Олейница, КУзомень, КашкарАнцы. Там ведь фамилии почему одинаковые у всех? Подъедте к памятнику погибшим землякам – Кожины, Кожины, Кожины, Заборщиковы, Заборщиковы, Заборщиковы. Кстати, это все местные фамилии. Потому что «забор» для ловли сёмги – это перегороженная река. Значит, люди занимались рыбными промыслами. Если Кожины, это от слова «кожа». Никогда человек не скажет здесь: «Я убил, там, двух тюленей». Скажет: «Я добыл две кожи».
В царское время 439 тонЕй было там, где вы ехали. В 60-е годы, в «проклятое советское время», вот их сколько было. А вы сейчас ехали – пустота. Вы находитесь на тонИ «Тетрина». Моя задача была восстановить хотя бы одну из 439 тонЕй. Не было задачи, сделать так, как было в XV веке, XVI, XVII, XVIII. Я сделал так, как было в 20-х годах ХХ века. Были остатки построек, и я их восстановил. Сейчас работает 3 или 4 тонИ здесь и еще, может быть, десятка два дальше туда. В царское время через каждые 500 м тонЯ была, и они распределялись по жребию или за деньги. Какие-нибудь слабенькие, где можно с десяток рыб поймать, за копейки продавались бедным людям. В советское время тонИ были колхозные, и их стало меньше раза в два. Когда колхозы это все дело забрали, им неинтересно на бедных тонЯх вообще. Зачем людей ставить, если дохода нет? Надо там, где промысел хороший.
- Оцарапанная дверь
Если медведь бросится, твоя задача рогатиной его остановить, чтобы он на тебя не упал, и он дает тебе несколько секунд: или ты, или он. И в это время его надо или ножом в сердце, или топором в голову. Заденет человека по голове – шансов нет. Если он охотится на лося, он его не душит. Он, догоняя, лапой перебивает хребет, парализует. А хребет у лося, извиняюсь, побольше, чем у нас с тобой. У меня вся дверь [медведем] оцарапанная.
- О «еврейском Севере» и личном Заполярье
Кольский п-ов в советское время звали, знаете, как? Еврейский Север. Он, вроде бы и Север, но таких морозов, как на Востоке, нет. И чумы здесь нельзя строить. Чум – это конусообразное жилище из оленьих шкур. У нас за счет Гольфстрима влажный климат и довольно нехолодный. Любая шкура у тебя сгниет за две, три недели. Вот тут Полярный круг: 66 градусов 33 минуты и 41/42 секунды. Проверяйте GPS, увидите. Все поднимал источники. Это условная линия, и она плавающая. В день может смещаться до 4 м. Земля-то не кругленькая, и плюс она еще ходит. Где полярная ночь, и где полярный день – это все относительно. Условно он здесь, потом уходит в море... Мы живем на юге, а как только в туалет захотел, Полярный круг пересекаешь. Куда пошел? На север. Я знаю, что в туалет.
- О культурном обмене
Кольский п-ов, он же ко всему прочему был зоной культурного обмена, приграничного. Периодически викинги нападали на наши деревни. Новгородцы собирались через год-два – ответный визит. У нас ограбили две деревни, мы три уничтожили. У них три уничтожили, к нам приходят. Они, допустим, котел у нас какой-то уперли, а мы у них – капкан. Культурный обмен.
- Сшить лодку
Здесь всегда было выражение «Лодки шили, лодки шьют». Нам нужна лодка. Гвоздей у нас нет. Пилы у нас нет. Пилы нормальные здесь появились только в конце XIX века. Один топор. Как быть? А очень просто. Мы пошли за грибами, ягодами, как старик раньше. Он не ходит просто так. Он все примечает. Он увидел ёлку подходящую и сделал пометку. Потому что корень с нужным углом атаки. Нам сейчас если скажут: «Давайте, ребята, ёлочку», – мы начнем все подряд валять. И не то, и не то, и не то. А он возьмет только одну и сделает это в декабре. Чтобы кАрбас построить, надо три ёлочки всего. Но за одной ёлкой раньше ходили по 50-100 км. Надо найти ёлку, которая растет отдельно на песке, у которой ветви все аккуратно вниз, у которой кора красноватая, у которой снимаешь кору, смотришь, как волокна идут, проверяешь их упругость.
В декабре мы ёлку спилили, а в марте начнем делать доски. Это самая лучшая доска. До сих пор лыжи делают из таких досок, а не из магазинных. Потому что эта доска клином сделана, не пилой, волокна не подрезаны, и она не лопнет так быстро, как любая другая. Не сгниет так быстро, как любая другая, потому что не попадает в разрезанные волокна вода. Ладно, есть у нас доски. Дальше как быть? Самые лучшие соединения – вот эти, корни можжевельника или сосны, потому что у ёлки вся смола в стволе, а у сосны – в корне. Очень часто пишут, что шили вицами. Вицами не шили. Вицами воспитывали. Меня бабушка воспитывала вицей. До мозгов сразу доходит. Вица – это ветка.
Шили завинченным корнем. Его распаривали, закручивали и начинали сшивать. Он когда раскручивался, заполнял отверстия – никогда вода не побежит. Это соединение будет служить в несколько раз дольше нынешнего гвоздя. У меня за 10-15 лет гвозди гниют, а это не будет гнить. Плюс ты сверху осмолкой промазал капитально. Осмолка – это скипидар, который идет вначале. Так вот, когда все это сделал, ты должен еще учесть, куда мы пойдем на этой лодке. Если на этой лодке надо ходить далеко, в Кандалакшу, допустим, по Терскому берегу, мы ее будем мазать вот именно такой смолой. Это сосна. Почему? Потому что у нее хорошее скольжение. А если мне нужен кАрбас на невода, по камням ползать, то вот этой смолой. Это ёлка, потому что она текучая. По камням она не отскочит, как та. Теперь знаете, почему лодки шили.
Ладно, мы построили лодку, нам нужен парус. Из чего делать парус? Мы живем обособленно. Нет у нас ни ткани, ничего. Лучший парус был, это вот это. Замшей еще называют. Это оленья шкура. Сшил таких три, четыре. Пропитал тюленьим жиром, тогда будет служить и ветер хорошо ловить. Ладно, парус у нас есть. Нам нужно мачту поставить. Где веревки взять? Нет у нас льна, ничего не растет. Самый лучший ремень – тюленья шкура. Причем из разных тюленей для разных целей – разные ремни.
- Изба да не та
Если обратили внимание, здесь русские печи не такие, как на Руси. Здесь не полати, чтобы спать, а чтобы ножки и спину погреть. А голова должна быть на улице. На улицу смотреть, в окно. Если изба большая, то она как правило из двух половин, мужской и женской. Это мужская половина. Здесь живет хозяин, сын, внук, дядя. Мы должны заниматься промыслом. Мы должны все время видеть море. Вот я до недавнего времени занимался промыслом, утром просыпался от рева чаек. Я знаю, что мне сегодня работы – во, селедка зашла. Чайка же, не как утка. Она не может нырять, а селедка, когда входит в невод, часть помельче ячеится. Она же не вся одного размера. И когда объячеилась, чайка видит ее и орет: «Хочу есть, а не могу достать!» Такой гвалт. Все понятно.
Если сёмга попалась, прыгает, значит надо ее доставать, а она прыгун, убежит. Если погода меняется, мне надо кАрбас поддернуть, потому что его разобьет. Вот здесь все время сидел или зуёк, это мальчишка-ученик, или немощный старик, который наблюдал за морем. Если рыба появилась, сразу кричит и всех поднимает. Я каждые два часа должен идти на невода. Я прихожу сырой, мне надо погреться, разговариваем. Если у меня здесь будут спать жена, дети, бабушка, никто не отдохнет. Но у них же тоже своя работа. Им надо утром встать, покушать нам приготовить, детей накормить, корову подоить, постирать, за ягодами сходить, печку истопить. Во работы! Поэтому они живут по солнышку, встают утром, а мы живем по луне. Мне без разницы, какое время сейчас. Мне важно, прилив или отлив. Рыба зависит от прилива. Мы сейчас даже и треску ловить не пойдем. В полную воду пойдем только.
- Не мужское это дело
На удочку – это занятие было не мужское, а женское и детское. Когда мужик на промысле, жене надо свежей рыбки. Берет, садится в кАрбас с детьми, поймала там 5-10 трещИн, накормила детишек. А если мужик сядет в лодку, она его на берег не пустит. Его задача – добывать, а не сидеть часами в надежде, клюнет не клюнет. Мужчина должен неводом поймать, а не удочкой.
- Соль - всему голова
Самый важный доход здесь был испокон веков – соль. А потом, когда появилась пермская соль, беломорская потеряла свое значение. Часто информация есть такая, что этой солью плохо солить было, горчила, рыба тоже горчила. Тут тоже миф. Горчила та соль, что выпарена на Баренцевом море. Вот есть у нас в Мурманске сопка Варничная, где ретранслятор телевизионный. Там горчила. Там в баренцеморской воде много магния, а в Белом море – нет. Я вам дам попробовать, и вы определите, которую мы выпариваем. Мы стараемся провести исторический эксперимент, повторить все те действия, которые делали в старину. Даже время важно. Сейчас нельзя выпаривать. Как думаете, почему? Сейчас шторм, сколько взвеси. Сейчас там лето тоже на дне, цветут водоросли, размножаются всевозможные организмы. А в марте месяце этого ничего нет, вода чистая подо льдом и плюс морозы. Замерзает опресненная вода, под ней концентрируется соленый раствор, и тебе гораздо меньше требуется дров, чтобы выпарить большее количество соли.
- Тюлени и кресты
На втором месте по важности была добыча тюленей. Здесь четыре вида тюленей. Лахтак – это, допустим, морской заяц. Нерпа так нерпа. Гренландский тюлень – просто тюлень. Морж так морж. Называют и по возрасту: белек, серка, там, и прочие. Строили такие лодочки, это же санки, это же жилище. Уходили на месяц, полтора. Кого-нибудь из нас туда сейчас отправишь по доброй воле? Нет. А люди шли. Там не то что помыться, умыться негде было. Вот если бы нас даже сейчас и отправили, мы бы список составили, что взять. Правильно? Сколько ящиков тушенки, сколько сгущенки, газовые баллончики. А без водки чего мы пойдем? А вот они как раз без водки ходили, потому что там надо постоянно быть, как за рулем, начеку. Потому что, если сыграл в воду, шансов остаться в живых уже нет, даже если тебя вытащат. И уходили, брали с собой мешок бересты – она же легкая, мешок древесного угля – он легкий. Тебе же все надо загрузить.
Если мы загрузим то, что хотим, мы лодку не сдвинем с места. А ведь ее надо тащить, потом на ней переплывать полыньи, потом снова тащить, вытаскивать на лед. Там же впереди идут разведчики, которые смотрят, где есть лёжка тюленей. Брали обязательно глины, обязательно на первое время морожки, ну и что семья приготовила: сухари, там, и прочее, прочее. И конечно, нательное белье. Набил тюленей, ты должен его либо на мыс какой-нибудь, либо на остров вытащить и воткнуть палку, сделать метку, что это положено человеком. Никто не тронет, пока не сгниет. Если ты его на льду оставил, унесло льдину, кто нашел – тот хозяин. Такие правила до сих пор.
Если у меня сеть унесет, я могу только за магарыч просить вернуть. Потому что я плохой хозяин, море у меня распорядилось забрать. Как вы думаете, для чего глину брали? На льду надо тебе костер развести. А как быть? Если шкуру тюленью или кусок дерюги замазал глиной, вот тебе изолятор. Потом ты еще на ночь в лодку затащишь угольки, и тебе хоть какой, но очаг тепла. Нательное белье для чего брали? Все берега у нас были заставлены крестами. И не как сейчас ставят кресты, чтобы показать свою религиозность, а событийные кресты. Если меня море помотало, помотало, и я остался живой – ставили крест. Если у меня брат ушел, не возвращается – я ставлю крест. Удачная добыча – тоже надо поставить крест.
Все берега были в крестах, потому что многие на промыслах оставались. У нас же лед не тает. Просто его за один день ветрами выносит в Атлантику. И если ты оказался на льдине, то шансов нет. С берега часто видели черный дым, признак беды, а никак не поможешь человеку. Это же не отдельная льдина. Там куча битого льда. До него просто не добраться. А белье брали, чтобы переодеться, чтобы перед Богом чистым предстать. Питались тем, что взяли с собой, и тюленем. В Норвегии одно из национальных блюд – стейк из тюленьего мяса. Я пробовал, но оно мне не очень понравилось, потому что кровяное. Кто любит кровяное, то очень даже.
- О тюленьем беспределе и здравом смысле
Сейчас, к сожалению, запрещено на тюленей охотиться. И кончится тем, что у нас не будет рыбы, но будут тюлени. Надо подходить к этому вопросу разумно, а мы все что-то саблями машем. Тюлень – это морское животное, морской зверь его всегда называли. И оно хочет кушать не один раз в день и плодится каждый год. А кушает оно 20-25 кг биомассы, в основном рыбы. А тюленей, по заявлениям биологов, более 5 млн. здесь в Белом море. И самое главное. У него был только один враг, человек, а сейчас вообще никого. На Баренцевом море их касатка немного может строить, здесь некому строить их. Они беспредельщики. До нашего времени разрешалось на тонЕ до 10 тюленей убивать за сезон. Я не убиваю его ради того, чтобы убить. Я защищаю свою добычу. Потому что если он один раз зашел ко мне в невод с рыбой, будет ходить туда все время: холява не только для человека характерна. Зачем ему по морю носиться, когда вот он, шведский стол? Бери сколько хочешь, чего хочешь и когда хочешь. Тюлень же и разгоняет рыбу, рвет невода. Если бы он мне загонял рыбу, я бы ему ее в магазине покупал. Но он-то делает наоборот.
- Рыбу убить, чешую не чистить, бочки не катать
Каждая бочка – для каждой рыбы. Вот селедку нельзя в такую [пузатую] бочку – только в такую [узкую]. Она нежная рыба. Я в 90-м году, как приехал сюда, на рыбозаводе у меня сложились хорошие отношения с директором. Но уже нет рыбозавода, и он не директор... Приезжают покупатели, пробуют селедку нашу, вкуснейшая, соленая, все. Покупают, там, сразу тонну, две, восемь, десять, а потом от них приходит рекламация: «Вы нам прислали кашу, а не селедку». Я говорю: «Саша, в чем дело?» Он: «Да это плохая селедка, весенняя». Я-то знаю по документам, испокон веков ее ловили сотнями тонн. Каждый для себя заготавливал до 70-ти бочонков. Я говорю: «Ты в каких бочках, вот в таких отправлял? – Да». А старики делали в узких. «Ты, – говорю, – как укладывал, вот так? – Нет. Засыпал, выровнял, закрыл». Такую бочку грузчик покатит. А потом скажут: «Вася, ты ее не сюда, а сюда перекати». И пока бочка до Курска или до Воронежа докатится, там будет каша. А в узком бочоночке он понесет и аккуратно поставит. Все просто.
А вы знаете, что я чешую никогда не чищу с рыбы? Если хочешь испортить рыбный суп (с водкой – уже уха), то почисти, потому что у тебя не будет там желатина. Через буквально минуту варки чешуя превращается в желатин, который необходим нашему организму. «Рыба не гниет с головы, – поморы говорили. – Она гниет от плохо убранной крови вот здесь в пазухах». А я в старину, если не то что голову, жабры удалю, ни один купец у меня не купит ее. Жабры, их цвет – показатель качества рыбы, а я ему хочу втюхать плохую. Вымыта добела, вот тогда рыба не испортится. Кстати, к рыбе мы относимся безобразно. Вот если курица сдохнет, мы есть не будем. Кролик сдохнет, мы есть не будем. А вот рыба сдохнет, мы будем есть.
А если убивать, то скажут: «Ой, какой он жестокий». Да, смотреть, как медленно она погибает, это не жестоко. Вот финны, норвежцы, они же поймали рыбу – сразу почистили, т.е. убили сразу. У нас через сутки, двое [нечищеной] могут домой привезти. А мы сейчас уже знаем: погибая, организм накапливает отрицательную информацию. И самое главное не в этом. Раньше (и в советское время, и в досоветское) жаловались рыбаки, что приемщики рыбы, скоты такие, вот если чешуйка сбита, никогда не купят по первому сорту. А рыбак теряет большие деньги. И вот находят причину такую. А потом, когда я разобрался, приемщики были абсолютно правы. Если чешуя сбита у сёмги, значит, она не убита была сразу, она прыгала в лодке, билась о шпангоуты. Если я сейчас ударюсь, будет кровоподтек. У рыбы тоже. Мясо невкусное, быстро испортится. Все просто. И еще. Никогда раньше сёмгу не резали от начала до конца – только двумя карманами. Через них достают кишки, потроха и кровь. Почему нельзя резать полностью? Чем больше она открыта, тем быстрее она прогоркнет.
- Самородное серебро и «вечные работники»
Недаром поморы лет 100-150 держались, никому не говорили, где у них самородное серебро. Оно периодически появлялось то в Архангельске, то в Соловках. Сюда присылали стрельцов, посылали военных рудознатцев. Петр сюда посылал. Молчат и все. Потом решили вопрос просто: приехали купцы с Архангельска, денежку показали. И один не выдержал. Фамилия его осталась – Фёдор Звонцов. Он сообщил, где находится. Правда, на следующий день он исчезает. Еще через день сгорает дом вместе с его отцом. А самого Фёдора через неделю находят в реке с проломленной головой и, на всякий случай, с камнем на ногах. Поморы чувствовали, что добром не кончится, если кто-то узнает. Есть такая песня: «Бур каленый тук да тук, да цепей кандальных звук. Веселей, ребята, бей! Сил, ребята, не жалей!» Это и тут происходило.
Это 1730-е. У каждой штольни была кузница, закаливали буры, как шлямбуры современные, колотили, выгребали, порох сыпали. Работал человек, пока лучина горит, а лучина кончилась – все. А то, что он умирает через полгода – это второй вопрос. Когда не стало хватать работников, придумали вечных работников. Кто такие вечные работники? Приходит разнарядка на село – двух человек отправить в вечные работники. Выбирает староста самую большую семью, выбирает человека, и он умирает через месяц, два, три. Это летом. А осенью? А зимой? Это при проклятом царизме. Когда он умирал, приезжали, забирали брата. Брат умер, забирают сына. Это ярмо было страшное.
- Кнут и пряник коллективизации да флаг у бани
Вот это интересно: «Заявление. Настоящим прошу исключить меня из членов вашего колхоза, т.к. вступление мое было ввиду лишения всех промысловых заработков организаторами колхоза. Я считаю это насильственным втягиванием, поэтому прошу исключить. 3 августа 1930 г. Филиппов». Кстати, никто его не репрессировал. Сильно разбирались с организаторами. Здесь, когда стали колхозы создавать, то местные жители легко в колхозы вступали. Знаете почему? Потому что помор испокон веков жил артельным трудом.
Вот мы говорили, соль выпарить, а чтобы выпарить ее, извините меня, надо не меньше 30 человек, чтобы ее на продажу выпарить. Чтобы пойти на тюленя, надо бригаду человек 5-7, артель. А колхоз – та же артель, только большая. Но там, когда начали палки ломать... Я в архиве видел интересный документ. Не смог сделать ни ксерокопию, ни сфотографировать – сильно дело плотно сшито. Опись имущества при вступлении в колхоз. И перечисляют там, что отдельный человек, вступая в колхоз, должен сдать. Там, лодку, понятно, сети, ведра, бочки и в том числе лифчик 2 штуки...
Когда такое дело началось, люди начали массово уходить. И потом, когда снова начали колхозы создавать, вот тут большие трудности были у организаторов. Человек обжегся, и он второй раз не хочет. Тут уже начали действовать и кнутом, и пряником. Пряник-то был солидный, хороший. Допустим, если вначале надо было сдавать, то по новой когда колхозы создавали, у людей брали списки, что вам нужно, чтобы осуществлять хорошо промысел. Сколько неводов? Столько? Дадим. Столько карбасОв? Дадим. Самое главное, организовали четкий прием рыбы. Около бани у меня висит флаг не просто так. Флаг испокон веков и в царское время висел. Флаг должен быть на каждой тонЕ. Неважно какой: зеленый, красный, белый, черный, полосатый – лишь бы заметный.
Идет купец или сборщик рыбы в советское время. Как узнать, есть рыба или нет? Это скоропортящийся продукт. Поднят флаг – значит есть. А я единоличник, а вы колхозники. Сейчас шторм, и кому эта рыба моя нужна? Сборщик в первую очередь примет у своих и не за трудодни, а за деньги. А мне куда девать? Я пошел в колхоз. А кто не хотел, с ним просто поступали. Вот еще интересный документ: «В Терский РИК. Умбский сельсовет сообщает, что в сезон 1932 г. предполагается использовать на путине кулаков и лишенцев, 3 человека, два мужчины и одна женщина. Они должны поймать за лето сёмги 1600 кг, селедки 60 т, пинагор (это такая рыба-шар, у нее икра очень вкусная), морзверя (это тюлень) почти 3 т и белой рыбы тонну». Это нереально. Специально, видимо, делали. Не смог ты, ну и не надо.
Потом вот следующий документ: «Умба, райисполком. Настоящим сообщаю, что кулаки такие-то злостно уклоняются от выполнения твердого задания. Просим привлечь к уголовной ответственности». А кто хочет каналы копать, хоть Каракумский, хоть Беломорско-Балтийский? В 1934 г. средняя зарплата умбянина, это статистика, 282 рубля. Тогда пальто стоило 80 рублей, сапоги стоили 60, а овца 40...
- Рыба, кирпичи и микроэлектроника
Сейчас здесь происходит то же самое, что происходит за МКАДом. Если я сдам примерно 17 видов документов, съезжу раза 3-4 в Мурманск, оформлю ветеринарные, всякие, всякие бумаги, я могу поставить невода. До позапрошлого года я ловил. Мне разрешают, и квоту дают, и участок. Но куда, кому мне ловить? На рынке 100 кг продавать? Так, извините, я заплачу работнику, я заплачу за бензин, я заплачу за торговое место, заплачу продавцу, заплачу ветеринарную справку. И сколько мне надо отрабатывать? Должен буду, сто пудов. Я прекратил лов рыбы после последнего посещения Медведевым Мурманска, когда он удивлялся, вопросы у него были, почему сюда рыбу не везут такие-сякие рыбаки проклятые, а за границу везут.
Почему-то никто не говорит, и будто бы он не знает, что рыбоперерабатывающего комплекса на местах нет. Он угроблен. Рыбак может заработать только на объеме. Мне нужно тоннами ловить, чтобы заработать. И если рыбу некуда сдавать, то зачем мне ловить? Я в позапрошлом году с сыном выпускал за раз по 5, по 6 т. Рыба зашла в невод, я ее выпускаю, она мне не нужна.
Умба сейчас практически безработная. В Умбе был лесокомбинат. 2700 человек работало. Здесь рыбозавод был. Примерно 360 человек работало. Здесь были консервы, рыба вяленая, копченая. С России в очередь стояли. Здесь построили филиал ВЭФа, завод микроэлектроники. Здесь пищекомбинат был, где все из своего сырья. Здесь был кирпичный завод, а при нем – горшечный цех, где посуду делали. Здесь отличная глина... Не буду все перечислять. [На сегодняшний день из этого] – ничего. Вот я вам покажу кирпичи, у меня коллекция Умбского кирпичного завода. Самый молодой кирпич, на нем выбито «НКМП Умба», Народный Комиссариат Местной Промышленности. Пока последние буквы не заработают, пока местная промышленность не заработает, толку не будет.
Когда показывают шоу, омоновцы ломают кирпич головой, рукой, подсуньте такой кирпич, отбегите подальше, вызовите скорую, потому что этот кирпич не сломается. Знаете, как печники сейчас разбирают старые печи? Они просто кирпичи кидают. Подбирают только те, которые не бьются, а не бьются только эти. Вот мы сейчас кирпичи возим с Ленинградской области. Ну, почти не возим, потому что стройки в Мурманской области нет... Должна быть правительственная воля, чтобы для создания здесь рыбоперерабатывающего комплекса выделить деньги, и конечно, воля проконтролировать, чтобы их не украли.
- Медаль «За оборону Царского Заполярья»
Наша земля интересовала иноземцев всегда. Видели фильм «Россия молодая»? Этот кусок ядра – привет из Швеции. Ведь они, когда не смогли взять Архангельск, Соловки попробовали – не смогли. А назад-то идти нельзя. Они, наверное, прямо здесь слышали, как дома топоры точат палачи. Ты же потерял деньги королевские. Истратил? Истратил. Флота часть потерял? Потерял. Землю не присвоил, ничего не везешь. И они придумали простое решение: начали жечь наши поморские села, деревни. Вот эта медалька тоже интересная. Есть медаль «За оборону Советского Заполярья», а эта «За оборону Царского Заполярья», я называю. Это за Крымскую войну. Но где Крым, и где мы?
Эскадра на Соловки пришла, и тоже ничего они не добились. А злобы-то у них много накопилось, они тоже давай нам здесь все жечь. Сначала сожгли Колу, столицу нашу, в том числе и храм 26-главый, в котором практически все наши церковные архивы были. Здесь под английским флагом тоже ведь миротворцы приходили. Высаживались на шлюпках вооруженные матросы, и, кстати, они всегда вначале приходили с парламентером к поморам: «Значит, отдаете нам столько-то денег, столько-то харчей, даете возможность разграбить церковь, государственную лавку, а мы вас не трогаем». Не было случая, чтобы поморы пустили их на берег, хотя знали, чем это кончится. И вот поморов самых смелых награждали такими медалями.
- О поморской цивилизации и живом музее
Поморы – интереснейший этнос русского народа. Он этнически самый чистый. Здесь ни поляков, ни французов, ни немцев, ни таджиков, никого не было. Он интересен тем, что здесь не было крепостного права, не говоря про татаро-монгольское иго. И человек здесь должен был выжить. Вот здесь, наверное, косточек много вокруг лежит. Потому что выживали сильнейшие, предприимчивые и упертые. Человек здесь все придумывал сам.
Ко мне приезжают на два, три дня минимум, чтобы увидеть, чтобы попробовать рыбу поймать, узнать, почему оленья шкура теплая. Почему? Трубчатый волос. Из этой шкуры ремня несколько десятков метров можно сделать, если резать вот так по спирали. Из чего делали сапоги? Из тюленьей шкуры. Что делали, чтобы не намокали? Тюленьим жиром мазали. Как сделать, чтобы ноги в сапоге не замерзали? Шкура гагары – самая лучшая стелька. Сёмга солилась не просто соль, а соль, лед, соль, рыба. Оленей для чего использовали? Да для всего. В том числе из их ног делалась обувь, только из ног. Лоб использовали для пятки, он прочный... Людям очень интересна история. Им хочется знать, чем нам есть гордиться, живя в этой стране. Нам есть чем гордиться. Нам надо просто это знать и помнить. И людей очень много едет. Я сам бывший директор музея. Я считаю, в музеях мертвая история, замороженная. А моя задача, чтобы человек мог потрогать, узнать, попробовать, понюхать, пощупать. Когда история через руки будет доходить, то она быстрее придет и сюда [в сердце].
