МАЛЬЧИК С ФОТОАППАРАТОМ
Жак Аге Анри Лартиг родился в городе Курбевуа в 1894 году в одной из богатейших семей Франции. Мальчика с детства окружала атмосфера роскоши. Собственные яхты и автомобили в великосветском кругу были делом обычным, а страстный интерес к автогонкам считался тогда чуть ли не признаком хорошего тона.Первый механический экипаж марки Krieger в семье Лартига появился в 1902 году, вскоре его сменил Panhard-Levassor, в свою очередь уступивший место Peugeot, на смену которому со временем пришла еще более роскошная Hispano-Suiza. Жак- Анри с детства был без ума от дорогих автомобилей, аэропланов и других технических новинок, на которые так щедро было начало ХХ столетия. Он знал всех знаменитых гонщиков своего времени, и даже разбуди его среди ночи, легко мог перечислить рекорды, установленные каждым из них.
Среди самых любимых игрушек Жака-Анри был фотоаппарат, подаренный родителями, когда сыну исполнилось 8 лет. А два года спустя не по годам развитый ребенок продемонстрировал родственникам свои первые самостоятельные снимки.
Кубок Гордона Беннетта 1905 г. Первая гонка, снятая Лартигом
Камера производила на маленького Лартига прямо-таки магическое воздействие. И неудивительно, что фиксирование окружающей действительности стало его любимым занятием. Он даже придумал своеобразную игру: воображая себя фотоаппаратом, Жак-Анри старался запечатлеть в памяти, как на пленке, окружавших его людей, предметы, природу. В своем дневнике он тогда писал: «Жаль, что я не могу сфотографировать запахи!»Да, запахов мальчишка зафиксировать действительно не мог, но зато все остальное – родителей, брата, друзей, слуг, семейные развлечения, автомобили, дирижабли и аэропланы – снимал без разбора.
Самые первые автомобильные фотографии были сделаны им в 1903 году в Булонском лесу, куда многие парижские автомобилисты каждый вечер выезжали «на променад». Всякий раз, когда его привозили в лес на прогулку, Жак-Анри брал с собой громоздкую камеру в надежде сфотографировать гоночное авто. И однажды это ему удалось: «Автомобиль был белым с длинным капотом и огромным рулевым колесом, с двумя сиденьями, напоминавшими кресла… Авто производило много шума, поэтому я мог заранее подготовиться и сделать хороший снимок», – вспоминал фотограф впоследствии.
Вид автомобилей буквально завораживал ребенка. В своем дневнике в 1905 году одиннадцатилетний подросток пишет: «Наблюдение за гоночными автомобилями в Булонском лесу и даже за машинами, ездящими по улицам Парижа, заставляет трепетать мое сердце».
Гран-при Автомобильного Клуба Франции. 1912 г.
На настоящие гонки – знаменитые соревнования на Кубок Гордона Беннетта, проходившие в окрестностях Клермон-Феррана, – Лартиг впервые попал в том же 1905-м. С тех пор он старался не пропускать ни одних сколько-нибудь крупных соревнований, привозя с каждых десятки стеклянных негативов. Потом проявлял их, печатал и клеил фотографии в альбомы по годам.Согласно имеющимся данным, снимок, превративший Лартига в знаменитость, был сделан 26 июня 1912 года во время Гран-при Автомобильного Клуба Франции. На фотографии изображен мчащийся автомобиль марки Delage, как написал сам Лартиг.
Вернее – задняя часть машины, поскольку фотограф опоздал спустить затвор, и передняя часть авто из кадра уже вышла.
После 1912 года Лартиг продолжал посещать и снимать все крупные автомобильные гонки, вплоть до начала Первой мировой войны. Он даже стал своим «за кулисами» автомобильно-спортивного мира. Его отлично знали и уважали не только гонщики, механики, инженеры, но и менеджеры команд. Это позволяло Лартигу снимать гонки не только со стороны, но как бы и «изнутри».
Однако, несмотря на свое пристрастие к светописи, профессиональным фотографом молодой человек не стал. Первая мировая война, армейская служба, женитьба в 1919 году…
В детстве Лартиг снимал все, что его окружало
В итоге Лартиг стал художником. Правда, широкой известности на этом поприще он не добился. Был Лартиг на дружеской ноге и со многими именитыми современниками, которые с удовольствием позволяли ему делать свои портреты. Среди его знакомых Саша Гитри и его жена Ивон Принтам, семейство Бугатти и даже король Испании Альфонсо XIII. И хотя гонки в тот период жизни отходят на второй план, он при всяком удобном случае продолжает на них снимать.Довольно значительную часть своей жизни Лартиг отдал кино, где подвизался и как художник, и как ассистент продюсера. Он считал себя счастливым человеком, был трижды женат и утверждал, что вполне доволен жизнью, поскольку прожил ее именно так, как хотел.
ОТСРОЧЕННАЯ СЛАВА
В 1962 году Лартиг получил приглашение посетить США. До Америки художник со своей третьей женой Флореттой добирался на пароходе. Жена, зная, что во время плавания, дабы не умереть со скуки, надо будет чем-то заняться, захватила с собой часть фотоархива, собранного Лартигом на протяжении всей жизни, чтобы подретушировать отдельные снимки.В Нью-Йорке супруги встретились с неким Шарлем Радо, переехавшим в США после Второй мировой войны. Когда-то он возглавлял фотографическое агентство в Европе. По ходу беседы речь зашла о фотографии, и между делом госпожа Лартиг заметила, что ее муж «фотографирует с детства». Радо попросил посмотреть фото и получил на руки несколько пухлых альбомов. То, что он увидел, настолько потрясло его, что он передал снимки для публикации журналу Life, а также показал их своему приятелю Джону Шарковски, только что назначенному на должность директора отдела фотографии в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Позже Шарковски напишет: «Благодаря простоте и изяществу графической структуры снимки показались мне удивительными. Они напоминали превосходного атлета: были сдержанны, элегантны и точны. Казалось, я смотрю на ранние неизвестные работы предшественника Картье-Брессона...»
Это забавное фото сделано на пляже в Довиле в 1938 г.
Неудивительно, что Шарковски захотел организовать персональную выставку фотографий Лартига в США. Правда, было непонятно, пойдет ли публика на неизвестного фотографа- любителя, которому к тому времени уже исполнилось 68 лет.Но чутье не подвело продюсера. Выставка, открывшаяся 1 июля 1963 года в нью-йоркском Музее современного искусства, прошла с большим успехом. Вслед за этим экспозиция побывала в 60 городах США и Канады. И везде ее встречал восторженный прием публики!
Во вступлении к каталогу экспозиции отмечалось, что Лартиг «видел мимолетные, неповторимые образы, возникающие в результате случайного совмещения форм». Его работы были названы «квинтэссенцией современного фотографического видения», поскольку фотограф «видел не объекты, а их будущее изображение».
Гран-при Франции 1914 г. – последняя предвоенная гонка
Масла в огонь подлил ноябрьский выпуск журнала Life за 1963 год, где Лартигу был посвящен большой материал. Статью проиллюстрировали снимком «Гран-при АКФ 26 июня 1912 года» и рядом других фотографий. Публикация вышла в том же номере, что и сообщение об убийстве президента Кеннеди. Фото с места трагедии и работы Лартига оказались на соседних полосах. Номер, по понятным причинам, разошелся с невиданной быстротой. И на следующее утро француз, в буквальном смысле слова, проснулся мировой знаменитостью. «Гран-при АКФ» сделалось его «визитной карточкой». Ханс-Михаэль Кецле в своей книге «Иконы фотографии» пишет, что уникальность этой работы в том, что автору «удалось зафиксировать миг. «Гран-при» остается первым примером силы восприятия, способности видеть в век сверхзвуковых скоростей. Это образ ритма современного мира высоких технологий».Как ни странно, но именно эту фотографию частенько используют и в совершенно абстрактных целях – например, для того, чтобы проиллюстрировать динамику развития современного общества.
МАЭСТРО, ВЫ ОШИБЛИСЬ!
Казалось бы, в фантастической истории с фотографией «Гран-при АКФ 26 июня 1912 года» все ясно. Но странное дело: вот передо мной лежит журнал «Автомобилист» за 1912 год с отчетом о той самой гонке. Все как обычно: результаты участников, перечень автомобилей. И надо же, среди них нет ни одного Delage!Автомобили этой марки ни в Гран-при АКФ, ни в кубке газеты L’Auto, разыгрывавшемся в те же дни и на той же трассе, в 1912 г. не участвовали. Сверяюсь со списками участников, опубликованными в статьях о тех же соревнованиях, которые поместили на своих страницах французские автомобильные журналы. Там тоже такой машины не числится. Выходит, ошибка? И тут одно из трех: либо перепутана марка автомобиля, либо снимок сделан в другое время и в другом месте, либо – и то, и другое одновременно. Но зачем фотографу подтасовывать факты?
Гран-при АКФ. Если присмотреться, то на фото та же трасса, что и на самом знаменитом снимке фотографа
Попробуем разобраться. Прежде всего, внимательно рассмотрим машину. Больше всего она походит не на Delage, а на Schneider. Таких автомобилей в списке два. На одном стартовал гонщик Шампуазо (Champoiseau), на другом – Кроке (Crocuet). Оба с механиками. Но ни один из этих спортсменов не выступал под №6.Теперь поговорим о месте съемки. При близком знакомстве с серией фотографий, датированных 25 и 26 июня 1912 года, обращает на себя внимание тот факт, что во второй день состязаний Лартиг сделал значительную их часть практически в одном месте. Поэтому пейзаж на заднем плане легко узнаваем. А вот на знаменитом фото он другой – это дорога, обсаженная деревьями, со стоящими вдоль нее зрителями!
Очень похожий пейзаж мы легко обнаружим в серии снимков, сделанных Лартигом также на Гран-при AКФ, но… годом позже. Глядя на список участников этих состязаний, без труда выясняем, что оба вышеупомянутых гонщика выступали и здесь, и опять на Schneider. Автомобиль Шампуазо в 1913 году шел под №8, а машина Кроке – под №6.
Теперь все становится на свои места: перед нами машина под управлением месье Кроке, который в той гонке финишировал десятым.
Лартиг снимал гонки до конца 70-х гг. XX века. Гран-при Монако. 1978 г.
Причину, по которой произошла эта ошибка, сейчас установить уже вряд ли удастся, однако кое-какие предположения на этот счет сделать можно. Зная характер Лартига и его прямо-таки маниакальное стремление захватывать автомобиль в кадр целиком, можно догадаться, что самому фотографу снимок не нравился, и скорее всего долгое время он не придавал ему значения. Напечатал, но даже не атрибутировал должным образом. Почти полвека спустя, когда фото неожиданно для всех (и в первую очередь для самого Лартига) было признано «символом эпохи», фотограф по памяти надписал его, допустив досадный просчет. Впрочем, ценности снимка это не убавляет: он по-прежнему остается символом наступления новой эпохи – эпохи больших скоростей.
