Алена Баева, неограниченные возможности…

Вначале я не умела практически ничего. Права у меня, конечно, есть, но я училась года четыре назад, давно не садилась за руль, а хорошей практики у меня никогда не было.

Вождение – это я начала понимать уже в первый день – дело не такое простецкое, как может показаться на первый взгляд. Нельзя ездить на автомобиле так же, как дети катаются на велосипеде, – просто так, беззаботно и безалаберно. Нужно все пропускать «через голову», и приступать к делу с внутренним спокойствием и сосредоточенностью.

Перед тем, как выехать на площадку, мы долго с Димой Соколовым разговаривали, он объяснял, рисовал схемы, выстраивал общую картину. Я слушала с открытым ртом, потому что не представляла, что в этом может быть столько тонкостей, столько секретиков. И это не какие-то мелочи или готовые наборы движений. Самое интересное – это принципы, подход, отношение к управлению автомобилем. Наверное, в своем материале он это описал.

Имеет. Называется по-разному, но, в общем-то, это одно и то же, потому что управление автомобилем и управление инструментом – прежде всего управление собственным телом. И еще – внутреннее внимание.

В случае с игрой – это слух, потому что ты должна слушать то, что происходит, и чем внимательнее, тем больше шансов у тебя лучше играть и совершенствоваться. То же самое с вождением: если ты внимательна к своим ощущениям, если возникает обратная связь, то вождение становится безумно интересным.

Я не занималась спортом специально, потому что мое времяпрепровождение было другим. Спорт подразумевает в первую очередь регулярность, у меня именно такими были занятия на скрипке, но я всегда очень любила двигаться, а совсем в раннем детстве никогда не упускала случая полазить по деревьям.

А последний мой опыт, который предшествовал вождению автомобиля, – управление самолетом. Это был мой первый визит в Сан-Франциско, мне попался очень хороший инструктор, который за два урока все рассказал, показал и в какой-то момент скомандовал: штурвал на себя! И мы полетели. Это было здорово!

Есть удовольствие, которое получаешь от работы, и есть удовольствие, которое получаешь от свободы полета. В последнее время я чувствую, что просто физически привязана к ощущению блаженства, когда музицирую с друзьями. Это ни с чем не сравнимо, это специальный вид удовольствия, и мне хочется все время воспроизводить это ощущение.

С автомобилем, как я поняла, важно не поддаваться на провокацию, не терять чувство реальности. А еще не делать какие-то вещи уж совсем на автомате, не превращать все в рутину и в элементарный процесс передвижения – мне кажется, это нечто большее. В общем, в этой работе есть место удовольствию.

Очень многое я хотела бы делать хорошо. Список вещей, которыми мне нравилось заниматься в подростковом возрасте, был огромным, а под кроватью всегда лежала большая стопка книг, которые я читала одновременно. Я, например, стреляю из лука немножко, и у меня получается.

Это тоже связано с контролем своего тела, и когда ты смотришь в прицел и понимаешь, что можешь попасть два раза в одно и то же место, в самое «яблочко» – это удивительное ощущение.

Но когда у тебя 12 концертов в месяц, а такое бывает, то это такой круговорот, в котором ничего больше не успеваешь. Но у меня замечательная профессия. Приезжаешь в другой город, час или полтора репетируешь перед вечерним концертом, а потом можешь гулять и смотреть.

Уже очень много где была. Получаю огромное удовольствие. В 10 лет меня Париж как-то не так впечатлял, как в 17. И стоит мне побывать в каком-то хорошем месте, я загораюсь, и мне хочется там немного пожить, особенно, если там есть друзья.

О, этот волшебный мир камерной музыки! Это невероятное удовольствие – играть трио, квартеты, квинтеты. Мы собираемся вместе и играем на многочисленных фестивалях, которые проходят круглый год, особенно летом, практически в каждом крупном и маленьком городе в Европе, в мире и даже у нас. Музыканты встречаются, общаются, музицируют вместе, придумывают что-то новое, возникают новые творческие союзы и большие планы на будущее.

С 5 лет.

На самом деле у меня мало детских воспоминаний. Изначально, я помню, мы дома все время и с большим удовольствием пели: папа под гитару, мама предпочитала рояль. И в детских садиках я хорошо пела. Помню музыкальную школу. Мама показывает мне кабинет хора и спрашивает: «Вот класс хора, будешь ходить?» Я, конечно, согласилась. Мама меня привела, я с удовольствием начала заниматься, как-то быстро все пошло….

В музыкальной школе сказали, что у девочки очень хороший слух, поэтому рекомендуют скрипочку.

Ну, я думаю, что почти. Абсолютный слух можно проверить, определяя высоту ноты в завываниях ветра. В принципе я могу, но иногда и ошибусь, но совсем чуть-чуть.

Это запросто…

На скрипке у меня получалась лучше всего. В принципе я больше ничего так хорошо не умею, как играть на скрипке. Хотя я еще очень хорошая мама. А вот о других вещах я так сказать не могу.

Часа три – точно. В 10 лет я уже занималась сама. Первые 4 года мама ходила со мной на уроки – это необходимо для маленького музыканта, чтобы был человек, который помогает, который напоминает все, что говорил учитель, подсказывает во время самостоятельных занятий. Но потом я стала заниматься сама, а лет в 13–14 начала влюбляться в музыкальные произведения, так что просто слушала их целыми сутками по месяцу – например, концерт Брамса для скрипки и виолончели с оркестром. Это одно из первых произведений, в которое я просто влюбилась. И до сих пор влюбленности идут чередой...

Ну, очень много. Недавно я подумала, что, похоже, у Прокофьева нет произведений, которые я не считала бы гениальными. Раньше не так к нему относилась, как сейчас. Волшебный мир, который он создает, мне безумно нравится. Бетховен, конечно, тоже. Я думала, что не сыграю его концерт лет до 30 точно – не доросла. Но взялась и играю. Это, конечно, бездна. Это гениальный композитор, у него столько музыки – и камерной, и сонаты, – и сыграть можно настолько по-разному…

Все зависит от внутреннего состояния в момент игры. С помощью скрипки можно сказать что-то такое, что по-другому никак не скажешь, выразить чувство, которое живет внутри тебя и получить от этого колоссальное удовлетворение. Поэтому даже давно сделанное произведение с готовой концепцией, много раз игравшееся с партнерами, в новом исполнении может звучать по-новому. Мне каждый раз самой интересно – а что получится на следующем концерте?

 Музыка предоставляет неограниченные возможности человеку, который хочет ее или послушать или сыграть. Все, что ты хочешь, ты можешь получить. Это удивительно: если ты хочешь убежать, скрыться, – можешь убежать и скрыться. Если ты наоборот хочешь слиться с людьми в одно целое, передавать мысли, чувства и настроения без всяких слов, или получать радость от совместной игры, можешь это делать с таким же успехом. Все зависит от того, что ты ищешь.

Все. Или почти все. На самом деле у нас в стране есть небольшая проблема. Большинство людей думают, что классическая музыка – это что-то очень сложное, очень специальное и если нет образования, то вообще не поймешь, не разберешься. Это грандиозная неправда!

Скучной?

Да, единственная категория людей, которых я не понимаю, это те, кому все время необходим ритм. Не могу себе объяснить, от чего же они получают удовольствие: от однообразия, от уровня децибел? И кроме того, у нас в стране очень много народу немножко испорчены музыкальными школами с советской – невероятно строгой – системой обучения.

Держать ВСЕХ детей, которые приходят в музыкальную школу, в такой строгости точно не нужно.

Я думала об этом. На Западе заставлять детей в принципе не принято. Очень многие наши педагоги, которые уехали туда преподавать, сразу увидели разницу. Сожмешь руку ребенка чуть больше, чем нужно, и родители тут же обвинят учителя в насилии.

Там ругать не принято, там совершенно другое к этому отношение. И посмотрите, как много людей играют на инструментах! И они не говорят: «Слава Богу, я закончил музыкальную школу и больше никогда не притрагивался к инструменту». Там такого нет, там многие люди просто любят музыку, но очень часто не могут сыграть то, чего хотят, потому что им не хватает умения, они в детстве не доработали.

Хочу добавить, что очень много зависит от родителей и педагогов – собственно, как и в других областях. Я уверена, что если человеку нравится математика, у него способности – значит, у него был в какой-то период хороший педагог, который ему нравился, с которым ему было интересно.

Всю свою жизнь хотела детей – чем раньше, тем лучше. И сил больше, и дружить с детьми, пока сама молодая, намного интереснее. Я и сейчас так считаю. Но раньше я думала, что родишь ребенка, отдашь его бабушке – и занимайся дальше своими делами.

Время идет, а твой ребенок растет – здорово. А сейчас мне сложно отдать ребенка бабушке или няне, потому что я понимаю, что лучше меня его никто не воспитает – я немножко сумасшедшая мамаша.

Я хотела бы быть с детьми все время. Потому что первые годы, хотя дети этого не помнят, влияют на всю жизнь. Поэтому я стараюсь брать их с собой во все поездки.

Мы решили с мужем сделать такую базу в Люксембурге, откуда я смогу ездить на концерты в Европе, которых все больше. То, что сегодня я ехала три часа из своего подмосковного дома на репетицию в зал Чайковского – это уже перебор.

Причем так постоянно происходит, совсем не разовый случай. Ты теряешь время, ощущаешь себя совсем ничтожной песчинкой в океане непонятно чего. А когда приезжаешь в Европу, чувствуешь спокойствие в воздухе, в лицах людей, понимаешь, что все нормально, что ты свободный человек.

А тут у нас происходит такое… Придется уехать. Быть патриотом и поднимать свою страну? У каждой страны своя судьба. Я не думаю, что должна ее разделить, не чувствую себя ее частью. Я всю жизнь переезжала, начиная с пяти лет, когда в моем родном городе Оше началась гражданская война.

Поэтому у меня нет чувства дома. Хотя Юрий Башмет, например, настоящий патриот, и говорит, если все уедут, то кто здесь останется? Но он удивительный человек, таких больше нет. Он изнутри безумно добрый, искренний. Любому, кто с ним общался, понятно, что у него нет никаких корыстных желаний. Он, как ребенок, живет, смотрит на мир и при этом остается мудрецом.

Лет пять назад, с самого первого нашего концерта. С одной репетицией мы сыграли концертную симфонию Моцарта – самое главное произведение, написанное для скрипки и альта с оркестром. Мне так понравилось играть, это была такая импровизация на сцене, живой диалог. У него нет никаких штампов, заготовок. Он не манерничает, ничего никому не доказывает, но он не может просто так сыграть ни одной ноты без личного отношения. Когда мы на сцене вместе, и он играет рядом, я испытываю огромное вдохновение. И начинаю играть лучше.